В этом году Узбекистан впервые принимает участие в Венецианской архитектурной биеннале, проходящей с 22 мая по 21 ноября 2021 года, со своим национальным павильоном «Махалля: урбанистическая и провинциальная жизнь». Это дебютный проект на биеннале не только для Узбекистана, но и для всего Центральноазиатского региона. Комиссаром павильона является Фонд развития культуры и искусства при Министерстве культуры, а главная задача проекта — усилить национальное присутствие в глобальном культурном пространстве. Кураторы национального павильона Узбекистана — Эмануэль Крист и Кристоф Гантенбейн, профессора архитектуры и дизайна Высшей технической школы в Цюрихе и партнеры-основатели архитектурного бюро Christ & Gantenbein. Мы поговорили с ними об институте махалли, проекте «Махалля: урбанистическая и провинциальная жизнь», а также о настоящем и будущем архитектуры.
Как началось сотрудничество между Фондом развития культуры и искусства и Christ & Gantenbein?
Наше сотрудничество стало возможным благодаря интересу Фонда к нашему исследовательскому отделу ETH Zurich. Ведь кроме международных практических мероприятий, исследования — один из ключевых видов нашей деятельности. И наш совместный проект не просто экспозиция, а нечто большее — это совместный исследовательский проект.
Как вообще родилась идея проекта «Махалля: урбанистическая и провинциальная жизнь», как она менялась в совместной работе Фонда и ETH Zurich?
Проект начался благодаря интересу Фонда к нашей академической работе. Фонд хотел показать уникальность Узбекистана через междисциплинарный подход. Так мы совместно решили изучать феномен махалли. Этот феномен очень нуждается в изучении и документировании, ведь он представляет собой очень ценное наследие. Так и началась наша работа. Несколько ученых из Узбекистана, которые годами изучали архитектурное и социальное формирование махалли, внесли свой вклад в этот проект. Они помогли нам понять глубинный смысл и современные проблемы махалли, увиденные глазами нынешнего молодого узбекского поколения.
Расскажите о вашем опыте сотрудничества с Фондом. Какие моменты совместной работы вы бы хотели особенно отметить?
Мы, безусловно, очень рады, что у нас появился такой партнер, который изначально пригласил нас участвовать в этом проекте, поддерживал все это время, помог понять, что такое махалля. С Фондом у нас очень много общего: во взгляде на сохранение и развитие культуры, подходе к искусству и так далее.
Как сотрудничество с Фондом помогло вам углубить понимание феномена махалли и в целом узбекской культуры?
Знаете, благодаря совместной работе с Фондом мы смогли раскрыть сам Узбекистан несоизмеримо глубже, чем это могло бы быть, просто поживи мы здесь некоторое время или изучив страну по научным работам. Мы увидели интеллектуальный и культурный потенциал страны, те особенности, которые не увидеть, находясь «вне». Мы смогли задокументировать, что махалля — не просто экзотика, а живая часть города, феномен архитектуры и способ существования общества.
Как вы думаете, почему проект «Махалля» актуален именно сейчас?
Мы думаем, что изучение феномена махалли поможет нам ответить на многие актуальные вопросы о социальной жизни. Среди них, например, такие: как мы обращаемся со своим культурным наследием? Как нам сохранить его и сделать так, чтобы оно превратилось в живой организм? Можем ли мы совместить работу и жизнь в одном пространстве? Нужно ли нам более развитое чувство общности? Мы заинтересованы в том, чтобы задавать вопросы об альтернативных способах жизни в городских условиях. И думаем, что махалля дает определенное представление о том, как бороться с изменением привычек в современном обществе. Кроме того, она ставит вопросы о том, как обращаться с материальным и нематериальным наследием в целом. Многие считают, что эти области исчезнут, поскольку они не считаются современными. Но, может, есть возможность сохранить их, не превращая в музей?
Что такое махалля? В чем отличие махалли от кварталов, состоящих из малоэтажных домов в других странах?
Каждый регион имеет свои особенности — в зависимости от географических условий, социальных и религиозных обычаев. Например, иранские дворовые дома намного более жесткие геометрически, чем центральноазиатские, которые имеют более свободную планировку. Вообще, «махалла» — арабское слово, обозначающее район, неформальное сообщество, созданное семейными, профессиональными и этническими связями. В ходе истории это сообщество стало юридическим лицом, а сегодня, как мы знаем, в Узбекистане это наименьшее подразделение городской администрации, отвечающее за местные дела, включая инфраструктуру, а также посредничество в случаях общинных или даже супружеских конфликтов. В целом, это простой тип городского квартала, соответствующий идее доиндустриальной, докапиталистической формы городской цивилизации — без строительства, торговли недвижимостью, городского планирования. Тем не менее, хотя, казалось бы, она основана на архаическом обществе, несмотря на все изменения, махалля продолжает жить. И при том, что эта городская система дворовых домов и улиц предполагает достаточно специфический образ жизни, она прекрасно поддается изменениям. Это объясняет, как она смогла сохраниться до наших дней.
Какие аспекты вы считаете наиболее интересными в проекте «Махалля: урбанистическая и провинциальная жизнь»?
Этот проект совмещает в себе критический взгляд на существующее положение вещей и возможные пути решения насущных проблем. Многие другие проекты биеннале сосредоточены на инновациях как таковых — технических решениях, инструментах и так далее, что, конечно, очень важно и актуально. Но этот проект — немного другое, это документирование и интерпретация. И мы особенно заинтересованы в том, чтобы показать другим и самим лучше изучить, как в рамках махалли планируется пространство и создается жилье для разных поколений.
Какие махалли вы изучали и почему именно их?
Мы сконцентрировались на Ташкенте, где исследовали исторические махалли, такие как «Хаст Имам», «Коштут», «Гузар Боши», а также современные махалли — «Ал-Термизий», «Матонат», «Бог Коча». В Ташкенте мы нашли одни из самых аутентичных мест в стране, которые еще не были преобразованы для туристов. Люди до сих пор живут и общаются в этих районах. Кроме того, Ташкент, как столица, претерпевает значительные изменения. Сообщества, которые мы рассмотрели, находятся под угрозой исчезновения. Как исследователи, мы считаем, что их необходимо задокументировать.
Эмануэль Крист
«Я думаю, что у махалли есть большой потенциал»
Как вы думаете, какие эмоции и знания получат посетители биеннале после знакомства с махаллей?
Они узнают об устоявшемся образе жизни, о традициях, о том, что архитектура никогда не застывает во времени. Она развивается и адаптируется к новым условиям. И один из лучших примеров — махалля.
Махалля в первую очередь является производным от определенной социальности. Насколько вероятно, что типичные махалли скоро исчезнут?
Я считаю, что традиционные махалли следует сохранять, но не в музейном контексте для туристов, а как живую среду, которая продолжает включать в себя различных людей и социальные классы, встроенные в городскую среду. Инфраструктуру махаллей следует модернизировать, и нужно гарантировать, что она сможет продолжать функционировать и развиваться в будущем. Я думаю, что у махалли есть большой потенциал: ее малоэтажные дома и высокая плотность застройки — это разумный способ справиться с климатом, равно как и прочные социальные связи внутри нее и глубокая укорененность в земле.
Не могли бы вы назвать европейский аналог, который можно приравнять к махалле?
Европе, и особенно в Швейцарии, существует давняя традиция кооперативного жилья, основанная на совершенно иной социальной структуре и архитектуре, чем махалля. Но этот вид социального устройства может иметь некоторое сходство с точки зрения построения сообщества.
Вы собрали исторические документы, отражающие эволюцию архитектурного наследия. Как менялась архитектурная составляющая махаллей на протяжении веков?
Она не сильно изменилась. Некоторые участки стали меньше, но основная городская структура осталась прежней. Эта неизменность нас впечатляет. Многие дома были перестроены, так как в основном использовались непрочные материалы. А вот основная типология не изменилась. Мы тщательно изучили и постройки в махаллях советской эпохи: они также воплотили в себе какие-то определенные базовые «махаллинские» черты, пусть и через современную архитектуру. Это свидетельствует об удивительной адаптируемости махалли.
Кристоф Гантенбейн
«Традиционная махалля не исчезла потому, что смогла следовать за обществом»
Давайте проведем небольшой мысленный эксперимент: что вы видите в махалле как западный житель, а не как участник проекта?
Махалля воплощает в себе многие социальные аспекты, к которым в настоящее время стремится западное общество и которые уже реализуются в архитектуре. Но это только одна часть вопроса. Чтобы такое социальное устройство, как махалля, стало действительно эффективным, необходимы сильное чувство общности у самих жителей и способность жить вместе, сохраняя при этом необходимую конфиденциальность. И именно это в махалле нам интереснее всего.
Любая архитектура зависит от того, где, кем и для каких целей она создана. Как бы вы оценили через призму этого феномен махалли?
Конечно, любая архитектура подстраивается под политические, экономические, социальные и климатические условия. И в то же время она никогда не перестает развиваться и приспосабливаться к новым реалиям. Поэтому архитектура одной эпохи запросто может существовать и в другой, претерпев минимальные изменения. Традиционная махалля не исчезла потому, что смогла следовать за обществом. Даже изучая узбекскую культуру вне махалли, можно увидеть, насколько сильное чувство общности у узбекистанцев, которое проявляется в том числе в виде уважения к частной жизни и трепетного отношения к земле, свидетельствующих о древних традициях.
Наконец, возвращаясь в наше время: не могли бы вы назвать самые яркие тенденции, по которым в далеком будущем потомки будут узнавать наше время?
Опять же, это общие пространства, экологический образ жизни, потребность в сообществе, архитектурные постройки, где могут сосуществовать сразу несколько поколений. В современном мире мы уделяем особое внимание вопросам устойчивого развития и экологии. И это не только технологии, это вопрос образа жизни. Например: как мы можем планировать удобное пространство, одновременно подходящее представителям разных культур, полов и возрастов? Как сделать так, чтобы все они чувствовали себя комфортно? С одной стороны, это архитектурный вопрос. Но с другой, не менее важной, это вопрос нашей социальности.
