Великая водная ставка Евразии

Экс-премьер-министр Кыргызстана Джоомарт Оторбаев — о том, почему перераспределение водных ресурсов может стать основой евразийского сотрудничества.

Изменение климата ускоряет таяние ледников, питающих реки Центральной Азии, и делает водную безопасность одним из ключевых факторов устойчивого развития региона. На этом фоне всё больше внимания привлекает идея, возникшая ещё во времена СССР, — перенаправление части сибирских пресных вод в южные регионы Евразии.

На протяжении десятилетий подобные проекты воспринимались как наследие масштабного инженерного мышления XX века. Однако сегодня контекст изменился. Центральная Азия вступает в период, когда вопросы воды, энергетики и продовольственной безопасности всё теснее переплетаются, а Россия, напротив, сталкивается с растущим избытком водных ресурсов в северных бассейнах. Эти процессы создают не конфликт интересов, а потенциальную основу для взаимовыгодного партнёрства.

Совокупность климатических изменений, демографического роста, экономической трансформации и технологического прогресса возвращает тему межрегиональных водных проектов в практическую плоскость. Российские научные институты уже рассматривают возможность перенаправления 1–2% годового стока реки Обь в сторону Центральной Азии — объёма, который был бы экологически безопасным для России и при этом значимым для стран региона.

Речь идёт о сравнительно небольшой доле колоссального сибирского водного ресурса. Сибирские реки ежегодно несут в Северный Ледовитый океан около 3000 кубических километров пресной воды. Перенаправление 20–70 кубических километров практически не изменило бы водный баланс России, но для Казахстана, Узбекистана и их соседей могло бы стать колоссальным подспорьем.

Инструмент балансировки

С научной точки зрения логика проекта понятна. Климатические изменения приводят к росту стока сибирских рек, что усиливает процессы таяния арктического льда, эрозии берегов и деградации вечной мерзлоты. Одновременно южные регионы Евразии испытывают всё большую сезонную и межгодовую изменчивость водных ресурсов. В этом смысле перераспределение воды может рассматриваться не как изъятие, а как инструмент балансировки.

Центральная Азия, в свою очередь, стоит на пороге масштабной адаптации к новым климатическим условиям. Ледники Памира и Тянь-Шаня, формирующие значительную часть речного стока, со временем будут сокращаться. Это не означает неизбежный кризис, но подчёркивает необходимость заблаговременных решений, рассчитанных на десятилетия вперёд.

Для Узбекистана и соседних стран вода остаётся ключевым ресурсом экономического роста — прежде всего в сельском хозяйстве, энергетике и городской инфраструктуре. Рост населения и индустриализация усиливают спрос, но одновременно стимулируют модернизацию управления водными ресурсами, внедрение водосберегающих технологий и поиск новых источников устойчивого снабжения. В этом контексте крупный инфраструктурный проект мог бы стать дополнением к уже реализуемым реформам, а не их альтернативой.

Практика показывает и доказывает

Важно и то, что технологическая база сегодня принципиально иная, чем в конце советского периода. Современные проекты предполагают использование закрытых трубопроводных систем высокого давления, выполненных из композитных материалов, с минимальными потерями воды и существенно меньшим воздействием на окружающую среду. По оценкам, потери могут быть снижены до 3 %, что делает такие системы значительно более эффективными и экологически устойчивыми.

На первом этапе сеть трубопроводов протяжённостью около 2100 километров могла бы обеспечивать поставку до 5,5 млрд кубометров воды в год. В перспективе объёмы могут быть увеличены до 15–20 млрд кубометров, что по-прежнему составляет лишь малую долю стока Оби, но уже способно заметно укрепить водный баланс Центральной Азии.

Мировой опыт подтверждает реализуемость подобных решений. Крупные водные магистрали успешно функционируют в самых разных климатических и географических условиях — от пустынь Северной Африки до горных районов Северной Америки и Ближнего Востока. Эти проекты демонстрируют, что при грамотном управлении вода может стать фактором устойчивости, а не источником напряжённости.

А сколько это будет стоить?

Безусловно, инвестиции будут значительными. Оценки капитальных затрат достигают порядка 100 млрд долларов, а эксплуатационные расходы связаны прежде всего с энергоснабжением насосных станций. Однако в стратегической перспективе такие вложения сопоставимы с другими инфраструктурными мегапроектами, рассчитанными на обслуживание десятков миллионов людей и формирование нового качества экономического пространства.

Экономическая жизнеспособность проекта может быть усилена за счёт развития энергетической инфраструктуры, включая современные источники базовой генерации. Это создаёт возможности для синергии между водной и энергетической повесткой, что особенно важно для региона с разнообразным рельефом и растущим спросом на электроэнергию.

Ключевой вызов лежит не столько в области технологий или финансов, сколько в сфере политики и координации. Проект подобного масштаба потребует доверия, долгосрочных соглашений, прозрачных экологических стандартов и совместного управления. Для России это означает готовность к устойчивому гидрологическому партнёрству, а для стран Центральной Азии — возможность выступить единым региональным актором.

В случае успеха такой проект может стать символом новой евразийской интеграции, основанной не на конфликтах за ресурсы, а на их совместном управлении. Вода в этом сценарии превращается из фактора риска в основу сотрудничества, устойчивого развития и долгосрочной стабильности.

Сегодня вопрос уже не в том, возможно ли подобное решение с технической точки зрения. Главный вопрос — сумеют ли страны региона воспользоваться открывающимся окном возможностей и превратить общий вызов в совместный стратегический проект будущего.

Оригинал материала